Ниточка к сердцу - Страница 3
3
Он ни разу не взял Джейсона в руки, ни разу не выпустил его из ящика. Богомолстоял на своих длинных тонких ножках, следил за ним ледяным взглядом, зловещеповорачивал голову и молчал. В первый день он дал богомолу кузнечика, которогопоймал среди лишайников. Когда Джейсон оторвал своей жертве голову и стал еепожирать, к его горлу подкатила тошнота. По ночам ему стал сниться гигантскихразмеров богомол, раскрывающий над ним хищную голодную пасть.
Через две недели он почувствовал, что больше не выдержит. Он отнес коробку занесколько миль от дома, открыл ее и выбросил богомола. Джейсон поглядел нанего взглядом василиска и исчез в кустах. Теперь на Бунде было двое землян, нопомочь друг другу они не могли.
— Бунда-!! Бип-бип-боп!..
Скачок, остановка в середине шкалы, падение… И ни слова привета от летящего втемноте корабля, ни звука воруг. Только пятьдесят молчащих механическихзаписей в углу. Чуждая, призрачная жизнь в чуждом, призрачном мире который скаждым днем становится все более неправдоподобным.
Может, привести станцию в негодность и заняться починкой, чтобы создать хотьвидимость работы, оправдывающей человеческое существование? Нет, за этозаплатят жизнью тысячи людей там, среди звезд, — слишком дорогая цена залекарство от скуки.
А можно, когда он отсидит возле приборов положенное время, пойти на северискать крошечного уродца и звать, звать его, надеясь, что он никогда неприбежит на крик:
— Джейсон! Джейсо-о-он!..
Где-нибудь в расщелине, среди камней, повернется острая треугольная головка согромными завораживающими глазами. Если бы Джейсон хоть умел трещать, какцикада, он, может быть, смирился бы с ним, даже привязался к нему, зная, чтоэто смешное стрекотание — богомолий язык. Но Джейсон молчал так же враждебно инепроницаемо, как замкнутый, настороженный мир Бунды.
Он поверил передатчик и автоматы восьми рявкающих в пустоту репитеров, лег впостель и в тысячный раз стал думать, выдержит он эти десять лет или сойдет сума.
Если он сойдет с ума, врачи вцепятся в него и станут мудрить, пытаясь найтипричину болезни и лекарство от нее. Они хитрые, ох, какие хитрые! Но где-то иххваленая хитрость оказывается бессильной…
Он заснул тяжелым, мучительным сном.
То, что сначала принимаешь за глупость, иной раз оборачивается неторопливоймудростью. Самую сложную проблему можно решить, если раздумывать над нейнеделю, месяц, год, десять лет, хотя ответ нам, может быть, нужен сегодня,сейчас, немедленно. Настал черед и того, что называли «ниточкой к сердцу».
Грузовой корабль «Хендерсон» вынырнул из звездных россыпей, стал расти,увеличиваться, загудели включившиеся антигравитаторы, и он повис над главнымпередатчиком на высоте двух тысяч футов. На посадку и взлет ему не хватило быгорючего, поэтому он просто остановился на минуту, сбросил то, что былорезультатом последнего достижения ученых, протягивающих ниточку к сердцу, иснова взмыл в черный провал. Груз полетел в окутывающую Бунду темноту вихрембольших серых снежинок…
Он проснулся на рассвете, не зная о ночном госте. Ракету, завозящую ему раз вгод продукты, он ждал только через четыре месяца. Он взглянул ослепшими со снаглавами на часы у кровати, наморщил лоб, пытаясь понять, что разбудило его такрано. Какая-то смутная тень вползла в его сон.
Что это было?
Звук… Звук!
Он сел, прислушался. Снова звук, приглушенный расстоянием и толщей стен,похожий на крик бездомного котенка… на горький детский плач…
Нет, послышалось. Видно, он уже начал сходить с ума. Четыре года онпродержался, остальные шесть придется коротать здесь тому добровольномуузнику, который займет его место. Он слышит звуки, которых нет; это верныйпризнак душевного расстройства.
Но звук прилетел снова.
Он встал, оделся, подошел к зеркалу. Нет, лицо, которое глянуло на негооттуда, нельзя назвать лицом маньяка: оно взволнованное, осунувшееся, но нетупое, не искажено безумием.
Опять заплакал ребенок.
Он пошел в аппаратную, поглядел на пульт. Стрелка все так же методичнодергалась, застывала на секунду и падала.
— Бунда-1! Бип-бип-боп!..
Здесь все в порядке. Он вернулся в спальню и стал напряженно слушать. Что-то…кто-то рыдал в рассветных сумерках над беззвучно подымающейся водой. Что это,что?
Отомкнув запор непослушными пальцами, он толкнул дверь и встал на пороге,дрожа. Звук кинулся к нему, налетел, прильнул, хлынул в сердце. Он задохнулся.С трудом оторвавшись наконец от косяка, он бросился в кладовую и принялсясовать в карманы печенье.
В дверях он упал, но не почувствовал боли, вскочил и побежал, не разбираядороги, не замечая, что всхлипывает от счастья, туда, где белела галькаприбрежной полосы. У самой кромки воды, лениво наползающей на камни, оностановился, широко раскинув руки, с сияющими глазами; и чайки, сотни чаекзакружились, заметались над ним. Они выхватывали протянутое им печенье,суетились у его ног на песке, шумели крыльями, пронзительно кричали…
В их крике он слышал песню пустынных островов, гимн вечного моря, дикуюликующую мелодию — голос родной Земли.
notes
1
Строка из стихотворения "Легенды придорожной гостиницы" американского поэта Г. Лонгфелло (1807-1882).
- Предыдущая
- 3 / 4
- Следующая